Моя вторая мама

date_range 09.09.2019 visibility 172,722 timer 31 favorite 89 add_circle в закладки
В данном рассказе возможна смена имён персонажей. Изменить

Каким же наивным человеком я был, безвылазно живя в городе, и оперируя замшелыми стереотипами о деревенских жителях! Сколько страсти скрывалось в этих людях, сколько скрытых чувств и нереализованных желаний пряталось под личиной вечной работы в поле, в огороде, или просто дома, по хозяйству! Сколько сердец содрогалось в вечном томлении духа, и горело в неугасимом желании наслаждений! К счастью, мне удалось познать душу деревни — не менее греховную, чем падший ангел городов.

В прошлом году я удачно женился, долго выбирая среди многочисленных кандидаток на мое сердце и папин кошелек, остановившись, наконец, на простой деревенской девушке — Евгении. Она была родом из небольшой деревушки N-cкой области, расположенной в двухстах километрах от города, где мы познакомились, влюбились, и остались жить после свадьбы.

Женился я поздно, в 36 лет, прогуляв большую часть своей сознательной жизни в амфетаминовом угаре ночных клубов, и алкогольном мареве русско-финских бань, не расставаясь ни на миг с мирамистином. Я бы и дальше продолжал плыть по течению в полубессознательном бреду, если бы не отец, который поставил мне жесткие условия: остепениться и жениться. В противном случае это грозило отлучением от папиной денежной сиськи, а это никак не входило в мои далеко идущие планы бессмысленного прожигания жизни.

Девушка, которая подвернулась на радость мне и моим родителям, была тихой, скромной, и немного нерусской. Женьке было всего восемнадцать лет (я был в два раза старше ее), и наши отношения были окутаны легким флером Набоковской фантазии. Я ее случайно подцепил в каком-то ночном клубе, где она одиноко подпирала стену туалета. С первого взгляда я был покорен величием ее форм. При более близком знакомстве она оказалась милой и непосредственной снаружи, и девственно-непорочной внутри.

Втрескавшись в меня с первого взгляда, Женька не подпускала ко мне ни одну телку на расстоянии вытянутого члена, и, заметив чей-нибудь неосторожный взгляд на мое достоинство или кошелек, готова была любую порвать на пикульки. Имея стройную фигуру даже по городским меркам, и здоровенные сиськи — даже по деревенским стандартам, моя Женька так и не смогла отделаться от комплекса провинциалки, шугалась моих вечно бухих друзей и их змеиных подруг, и старалась отхилять от совместного кутежа под любым удобным предлогом.

Оказавшись в полной женской изоляции — ее крепкие сиськи грудью стояли на защите моей нравственности — я был вынужден обучить свою благоверную всем премудростям развращенного секса. Ибо на заре нашего знакомства она оказалась сведущей в сексуальных игрищах, аки пень дремучий.

Я познакомил Женьку с некоторыми дополнительными местами в ее девичьем организме через которые можно было без труда проникать в ее девственное нутро (без ущерба для здоровья, и даже с некоторой степенью удовольствия), чем поверг ее в полнейшее изумление. Она доверилась мне и оказалась прилежной ученицей. Через короткое время я создал из Женьки боевую секс-машину смерти — себе на погибель. Войдя во вкус плотских утех, доселе неизведанных ее крепким крестьянским телом, она пустилась во все тяжкие, стараясь наверстать упущенное.

Я скрывался как мог, но она доставала меня из любой щели, как перепуганного таракана, и волокла к себе в спальню-пещеру, где и сношала — себе на радость. Силы мои были на исходе, и мой затраханный вместе со всем организмом мозг, выдал, наконец, спасительное решение: съездить в гости к ее родителям в деревню.

Я был наслышан о набожности ее матери, о суровости отца-алкоголика, и помнил о той пасторальной скромности, в которую погружалась моя Неутомимая Вагина, стоило ей прибыть в родные пенаты. Расценив мое предложение, как акт доброй воли и любви по отношению к ее забытым предкам, жена расчувствовалась, и чуть не задушила меня в своих объятиях. Я еле выжил, затерявшись среди ее сисястых грудей, и яростный минет, который я получил в награду за свое легкомыслие, чуть не отправил меня к праотцам: мне казалось, что вместе с яйцами мне высосали мозг.

Загрузив автомобиль доверху подарками для родственников (ограничиться только цветочком аленьким моя супруга наотрез отказалась), мы двинули с ответным визитом в родную деревню жены — ее родители были у нас в гостях один раз, да и то на свадьбе.

Здесь необходимо сделать маленькое лирическое отступление, чтобы было ясно, почему меня так тянуло к ее матери — Алевтине Ивановне — простой моложавой женщине с раскосыми глазами. Она была немногим старше меня — ей было всего 3n лет. В первый же день знакомства у нас с ней вышел небольшой конфуз.

Знакомясь с Женькиной матерью, и целуясь по русскому обычаю — троекратно в воздух и касаясь щеками друг друга, кто-то из нас неловко повернулся, и последний поцелуй пришелся в губы. Мы пару секунд стояли дольше обычного, слившись губами совсем не в дружеском приветствии, потом Алевтина Ивановна, как ни в чем ни бывало, пошла на кухню разбирать сумки: я же замер, как подстреленный.

Сколько женщин я перецеловал за свою бурную жизнь, я, конечно, не вспомню и под пытками, но такого ощущения я не испытывал никогда. Не знаю, в чем там было дело: хоть ее большие мягкие губы сочно поцеловали меня, но ничего сверхъестественного в этом поцелуе не было. Да и на поцелуй это было не очень похоже — так, прижались губами друг к другу, постояли, и все. Однако мой член не просто отреагировал — он выскочил, как чертик из табакерки. Я еще долго не мог успокоиться, скрываясь в ванне с задранным концом. Пришлось звать на помощь своего терминатора, которая быстро все уладила: сосать Женька научилась отменно, став в этом деле настоящей мастерицей.

Прихватив с собой ящик виски (я надеялся отдохнуть по-взрослому), я весело катил в свой первый в жизни секс-отпуск, за который, правда, пришлось платить дорожный сбор: трахнуть Женьку в зад в придорожных кустах. Она, счастливая, потом болтала всю дорогу без умолку, и мне пришлось заткнуть ей членом рот, предупредив, что, если я кончу раньше, чем мы подъедем к деревне — она получит по репе.

Жена легко справилась с поставленной задачей, и мы, изнуренные сексом и дорогой, прибыли, наконец, в ее деревню: в воздухе густо пахло сеном и гавном.

В сенях нас встречали ее родители: Алевтина Ивановна и Женькин отец — его звали Гаврила, вот только его отчество я никак не мог запомнить. Он был сильно проспиртован (как выяснилось, еще со вчерашнего вечера), и как всегда не узнал меня.

Моя теща, Алевтина Ивановна, крепко обняла меня и подставила свое милое лицо для поцелуя. Я набрался храбрости и поцеловал ее прямо в губы, обойдя привычные традиции — тем более что дочь, лобызаясь с ней, сделала то же самое. Получился такой же эффект, как и в прошлый раз: мы постояли несколько мгновений, прикоснувшись губами друг другу, и мой член стал пробивать себе дорогу наружу, как росток красного перца из земли после дождя. Потом теща спокойно отстранилась, улыбнулась мне, и пошла с дочерью на кухню — разбирать подарки.

Я был поражен эффектом, который производила на меня эта женщина! Вместо отдыха от сексуальных баталий, мне захотелось оттрахать ее по полной программе. Но это было — увы! — невозможно, и я засеменил к жене с горячим желанием выпустить пары.

Женька, увидев меня в приподнятом состоянии, сделала страшные глаза, зашикала, и погнала из кухни, размахивая полотенцем над головой как боевым штандартом. Я понял, что моя сексуальная программа в деревне накрылась медным тазом (и это было, в целом, хорошо), но труба звала меня на ратный подвиг — а это было плохо. Я заметался в поисках укромного места, где бы я мог разрядить обстановку.

Забившись в ванной между гигантской душевой кабиной и раковиной, я перезарядил свой кольт и пристрелил хозяйского кота, заглянувшего в этот район красных фонарей: любопытство должно караться смертью. Заряд попал лазутчику точно между глаз, кот мяукнул, и лапой смахнул мутные капли. Потом стал вылизывать липкую лапку: в воздухе явно запахло зоофилией. Я поспешил покинуть место преступления, протерев по дороге морду кота какой-то тряпкой, которая валялась под раковиной — нашим сексуальным контактом он был явно разочарован.

Мне хотелось выяснить, почему я, как девочка-целочка, теряю свой покой от обычных поцелуев взрослой женщины. И хотелось продвинуться в своих исследованиях дальше, не ограничиваясь пионерскими радостями (я уже был большой мальчик) — но я не знал, как это сделать.

Во время застолья, — на которое собралось туча родственников, доселе мне не известных — я старался чокнуться с мамой Алей (она просила так ее называть), и чмокнуться в завершении очередного тоста. Удивительное дело! Она легко шла на поцелуи с моей стороны (после каждой рюмки), а потом и сама стала целовать меня за столом — по поводу и без повода.

Но странным было не только это, но и реакция окружающих родственников и гостей на наш откровенный флирт: она была нулевая! Возникало ощущение, что это стандартная форма общения для окружавших меня людей, или они просто не видели в этом ничего предосудительного.

Я весь вечер нетерпеливо стучал своей балдой по ножке стола (рискуя сдвинуть его с места со всеми угощениями и гостями заодно), мечтая как-нибудь уже присунуть своей теще.

Ночью, когда все гости разошлись, и на кухне остались пить чай только я с Женькой и Алевтина Ивановна, я подсел к теще, и стал нести какую-то восторженную околесицу, поминутно целуя ее в губы. Мама Аля смущенно смеялась, что-то говорила в ответ, умолкая лишь на время поцелуев (которые длились все дольше и дольше), и потом продолжала говорить, как ни в чем не бывало.

Моя Женька, глядя на весь этот неприкрытый разврат, почему-то умилялась — она, верно, думала: «Как хорошо, что мой любимый нашел с мамочкой общий язык!». Если бы она глянула под стол — ее бы мнение сильно изменилось. Мне было необходимо срочно отсалютовать по–поводу этой маленькой победы (теперь я мог целоваться с ее мамой где угодно и когда угодно, не рискуя внезапной потерей яиц), и я потрусил раскорякой в душевую кабину — заодно помыться с дороги.

С комфортом разместившись в кабине, которая с легкостью могла принять в себя небольшого носорога, я включил нижний душ, и раскрылечился над ним, зависнув над струями воды. Теплые потоки приятно щекотали мои тылы, и я галопом погнал бородатого к финишу — благо он был не за горами.

Я не слышал, как открылась дверь в ванную комнату, но зато услышал голос тещи за своей спиной:

— Вам потереть спинку?

Я замер, придушив лысого в руках, не зная, куда его спрятать: карманы остались в штанах, а штаны лежали на диване в комнате для гостей.

— Спасибо, Алевтина Ивановна! — гаркнул я, стараясь держаться к ней спиной.

— Да не на чем, — добродушно ответила теща, и я почувствовал, как сильные руки принялись за мое тело.

Потом она опустилась на колени, и намылила мою задницу, тщательно пройдясь руками между половинок. Мой морячок гордо смотрел вдаль, в надежде разглядеть в туманной дымке душевой спасательный круг подходящего размера.

Намылив меня всего со спины, теща мягко развернула меня к себе лицом, и... Продолжала намыливать дальше. Мой капитан болтался в дюйме от ее головы, иногда тыкаясь в ее щеки, уши, или забираясь на лоб. Она невозмутимо продолжала натирать меня, как будто я вызывающе не торчал перед ее лицом блестящей лысиной, из которой сочились прозрачные капли. Добравшись наконец до палубной пушки, теща непринужденно схватила ее за ствол, и стала надраивать волосатые ядра, которые через короткое время стали блестеть, на зависть коту.

Я наклонился к теще, и, со словами «Мама Аля, спасибо большое!», стал целовать ее в губы. Она крепко держала меня под уздцы, и пыталась что-то сказать, но я не отрывался от нее, и она угомонилась. Теща спокойно ждала, пока я с ней нацелуюсь, сжимая меня одной рукой, и продолжая намыливать другой. Я и не думал прекращать — когда еще представится такой случай! — просто схватил ее голову и стал целовать ее взасос.

Постепенно она стала мне отвечать, а не просто стоять на коленях, в ожидании, когда я, наконец, от нее отстану — видимо, эти поцелуи разбудили и ее.

Я стал медленно двигаться в ее руке, и — Слава Богу! — она поняла, что от нее требуется.

Теща на мгновение выпустила меня, быстро сняла блузку, вывалив огромные груди наружу (я теперь понял, в кого пошла моя Женька), закрыла глаза, и стала искать мои губы для поцелуя. Я впился в них, с ходу воткнув язык между ее зубов. Крепкие крестьянские руки схватили, и погнали моего гонца в галоп, ее губы полностью поглотили мои, высасывая из меня последние силы. Я понял, что попал на вечернюю дойку, и не заметил, как через минуту залил ее груди обильными сгустками, перевыполнив план по ежедневному надою в колхозные закрома.

Мама Аля вытерла свое обширное как поле тело, убрав с него все высаженные мною семена, и непринужденно заговорила о чем-то — как бы продолжив дружескую беседу на природе, прерванную незначительными осадками. Я восхитился таким подходом с ее стороны, и решил, что у меня есть теперь шанс продвинуться дальше в исследованиях загадочной крестьянской души — благо у меня была в распоряжении целая неделя.

Утром, оставив свою деревенскую половинку в объятиях морфея (если была возможность, Женька вставала поздно днем), я кое-как привел себя в порядок и ломанулся на кухню. Моя ржавая (после вчерашнего) голова требовала полной антикоррозийной обработки, и патентованное средство марки «Джонни Уокер» (заботливо захваченное мною из города), было сейчас наиболее уместным.

На кухне я застал предмет своих желаний, облаченную в короткий ситцевый халатик цвета беж. Теща надраивала грязную посуду после вчерашних посиделок — также, как вчера она надраивала меня. Я поздоровался, мы поцеловались, потом еще поцеловались, потом еще... И я понял, что Женькина мама обладает каким-то природным магнетизмом, противостоять которому я был не в силах: мой чертик опять выскочил из штанов, наливаясь силой, и превращаясь в самого настоящего дьявола.

Теща вернулась к посуде, а я в изнеможении плюхнулся на стул, пососал Джонни из горлышка, и стал лихорадочно вспоминать: какой там срок у нас предусмотрен за изнасилование?!? Вот и отдохнул, называется, от плотских утех в тени дерев...

Алевтина Ивановна вооружилась тряпкой, и полезла под стол подтереть какой-то кровоподтек: «это Гаврила вчера опрокинул бутылку красного», вспомнилось мне. Тещин халатик задрался, и на меня уставился глаз Саурона, обрамленный «ресницами» черных волос между белых полушарий, с коричневой ямочкой «на лбу» — белья на ней не было. Мой дьявол поднял голову и пристально посмотрел одиноким глазом в манящий источник вселенского зла: ему хотелось туда до липких слез.

Я, как вещий друид пошел на древний зов предков, доставая по дороге свой корень омелы, приготовившись совершить обряд жертвоприношения. Ничего не подозревающий агнец, стоя в позе речного омара, старательно затирал последствия вчерашнего журфикса, бесстыдно сверкая голым естеством. Я возложил длани на упругие бока кающейся Магдалины, и пронзил ее копьем Судьбы — пророчество свершилось!

Теща охнула (обряд посвящения был для нее полной неожиданностью), и вежливо замерла... И тут на меня снизошло просветление: вероятно, все, что хочет и делает мужчина в этом доме, подлежит обязательному и беспрекословному исполнению — теперь понятным было ее отношение к моим поцелуям! Мне не терпелось проверить эту мысль на практике, и с наслаждением стал трахать Женькину мать.

Теща стояла, не двигаясь, как корова в стойле: не мычала, и не телилась.

Я раздухарился, и ткнул указующим перстом в шоколадный глаз — пора было перебираться вверх по карьерной лестнице.

— Нет, — тихо сказала раба божья Алевтина, и перекрестилась.

«Понятно», подумал я, продолжая загонять тещу в угол стола, «значит, все-таки существуют ограничения по использованию малых народов в полевых условиях. Видимо, и омлетом тут не пахнет — не христианское это дело». Продолжая наполнять маму Алю пролетарским самосознанием, я вдруг услышал приближающийся скрип половиц, и трубный глас архангела Гавриила возвестил о явлении мужа, озадаченного, на этот раз, поисками истины не в вине, а в жене.

Ясно представив себе, как я отправляюсь в ад по частям, если он застукает меня за этим не богоугодным делом, я пробкой от шампанского выскочил из узкого горлышка мамы Али, и с заинтересованным видом стал рассматривать репродукцию, висящую на стене. Это оказалась картина Верещагина «Апофеоз войны», где среди пирамиды черепов я уже отчетливо видел свою бестолковую голову.

Теща, кряхтя, вылезла из-под стола, и столкнулась нос к носу с Гаврилой, заруливающего на запах войны: в воздухе отчетливо пахло битвой полов.

— А... Это ты, — неуверенно сказал Гаврила, вновь не узнав меня, и повернулся к Алевтине, — Алька, — сказал он жене, которая судорожно вздрагивала и косилась на меня, — пойдем со мной, в огороде поможешь. — Она кивнула, и мелкими шажками засеменила вон из кухни, напомнив мне японскую гейшу.

«Это что же — опять заниматься рукоприкладством?!?», мысленно возопил я, сжимая в кулаке нереализованные возможности к самопознанию. «Ну, уж нет, увольте!». Я горным козлом поскакал в огород, вслед за своей козочкой, намереваясь под любым возможным предлогом закончить обряд инициации.

Моя недообъезженная лошадка стояла крупом кверху промеж грядок, а соседский мужик с полевым биноклем наперевес изучал тещину грядку промеж ножек, прячась в ветвях массивного дерева, напоминающего дуб в цвету. Подпрыгивая от нетерпения и гарцуя вдоль межи, я неумолимо приближался к раненой кобылке, желая добить ее точечными ударами в зияющую на солнце рану.

«Гаврила был подле сарая — Гаврила, молча водку пил. Пока он занят был процессом, схватил я тещу за бедро, и чтоб она вдруг не упала, ее на крюк свой насадил...», — весело плел я по дороге какую-то ахинею, как акын (что увижу — то спою), подбираясь к заветной мечте...

Мама Аля по обычаю затихла (она сразу становилась шелковая, когда Каменный Гость посещал ее темницу), и я, воровато озираясь по сторонам, поскакал что есть мочи, неся концом благую весть.

Гаврила (временно) бросил пить, и посмотрел на нас. Я остановился, и приветственно помахал ему рукой. Он посмотрел мутным взглядом куда-то мимо меня, и рухнул в кусты. Я заржал, и роя копытом землю, устремился к финишу. Теща вдруг очнулась, и стала двигаться со мною в одной упряжке. «Вот и тебя, наконец, пробрало», обрадовался я, что есть силы хлюпая внизу.

Сзади что-то хрустнуло: это с дуба рухнул сосед, не выдержав накала страстей. Я мысленно послал ему джедайскую установку: «Ты ничего не видел», но, видимо, он был тойдарианцем от рождения, и не чувствовал Силу. Он с воплями помчался по деревне,

размахивая треснувшим от напряжения биноклем, и скрылся вдали...

Всему когда-то приходит конец — пришел он и к Алевтине. Она вдруг тоненько заголосила, и вся как-то завибрировала.

— Ой, что это... Как же это... Что со мною... — Запричитала она, еле держась на подгибающихся ногах.

— Это оргазм, детка, — пафосно изрек я, добивая ее, грешную, разящими ударами своей палицы, закаленной в семейных боях. И тут я почувствовал, что и для меня наступил момент истины.

— Fаtаlity!!! — Страшным голосом закричал я, выпуская порцию медихлориана в изможденную вагину, и повалился на землю, увлекая за собой счастливую фемину на благоухающую постель из трав и цветов — в пучки салата и резеды.

— Напрасно Вы, мамаша, отказываетесь от всяческих удовольствий! — Я тяжело дышал, и еще не отошел от Битвы Пяти Воинств, — вон, у дочки Вашей поинтересуйтесь, как бывает хорошо... Она тоже только из-под шкафа вылезла, когда со мной познакомилась — видимо, это у Вас семейное — а теперь от этой секс-террористки проходу нет: приходится скрываться в глухой деревне... Отдохнуть я хотел от всего этого... Если бы не Вы.

Алевтина Ивановна ничего не отвечала, только мелко дрожала, с трудом восстанавливая дыхание, и улыбалась...

... Все последующие дни я охотился за желанной добычей, настигая тещу в самых непредсказуемых местах: то в ванной, пока она развешивала белье; то на кухне, во время мытья посуды; то в ее супружеской постели, рядом со спящим в хлам ее мужем; то во время дойки коровы в сарае, то на огороде — во время кормления кур.

Она действовала на меня, как Виагра: раньше я никогда не обладал такой мужской силой — моей потенции хватало, в лучшем случае на пару раз в день, да и то — по великим праздникам. Сейчас же я мог заткнуть за пояс самого Геракла (с его сексуальными подвигами), трахаясь по пять раз на дню. Да что там за пояс — я и его бы самого трахнул — даром, что он мужик.

Ее муж нам не мешал — он находился все время в параллельном пространстве. Я был для него случайным призраком, вторгшимся в его разрушенный и неспокойный мир, и внятно поговорить с ним мне так и не удалось.

Моя Женька целыми днями раскатывала по деревне на велосипеде, встречаясь с подругами и пропадая неизвестно где, давая мне возможность без стеснения иметь ее маму при любом удобном случае. Правда, ночью мне пришлось все же пару раз выполнить с ней обязательную программу: она тосковала по анальному сексу, и я быстро приводил ее в чувство, в ожидании очередного утра — тогда с Алевтиной Ивановной опять начиналась программа произвольная.

Теще самой стала нравиться эта игра — она теперь регулярно кончала, и зачастую, сама подстерегала меня где-нибудь за углом. Когда я хотел, например, предаться отдыху на сеновале в компании старины Уокера, она находила меня, и нежно дрочила, глядя на меня преданным взглядом собачьих глаз. Приходилось объезжать ее по новой, снова и снова. Постепенно она стала напоминать мне свою дочь, и я хотел только одного: трахнуть ее уже по полной программе, не избегая нехристианских мест, и покинуть этот гостеприимный дом — он уже мало чем отличался от моего собственного.

Наступила последняя ночь нашего пребывания в деревне — неделя пронеслась незаметно, оставшись в памяти одним нескончаемым трахом, словно я вступил в Эру Совокупления. В последний день мы с Женькиной мамой почти не виделись: быстрая ебля на кухне встояка, пока она готовила завтрак, и торопливый трах на обеденном столе, пока жена ходила в подвал за квашеной капустой — не в счет...

Женщины занимались упаковкой вещей в дорогу, Гаврила лежал в предбаннике лицом в плошке с кошачьей едой и пускал носом пузыри, а я нежился в кровати после душа, готовясь ко сну.

Я уже дремал, как вдруг почувствовал, что меня осторожно приводят в боевую готовность: кто-то тихо дрочил мой член не спрашивая, хочу я этого, или нет. Это оказалась Женькина мать, которая, присев на краешек кровати, ласкала его руками, с любовью глядя на меня.

— Вы завтра уезжаете, — заговорила она, видя, что я открыл глаза, — и сегодня последняя ночь... Я помню, что Вы мне сказали... Тогда, в первый раз... И я хочу попробовать... Чтобы не жалеть, что не сделала... Когда была такая возможность.

Не давая мне времени на ответ, Алевтина Ивановна потупилась, посмотрела на результат своей ручной работы, и перекрестилась.

— Господи, прости меня, грешную, — сказала она, потом наклонилась, и осторожно лизнула головку.

Я не верил своим глазам: теща опустилась ртом на член, и стала причмокивать губами! Конечно, было приятно, но техника сосания отсутствовала напрочь. Я поднял голову: посередине комнаты стояла моя жена — она тоже не верила своим глазам.

«Дзинь!», раздался стеклянный звук в моей голове: я представил себе, как мои обледеневшие от ужаса яйца медленно отделяются от организма, и отлетают от меня навсегда. Я посмотрел на выражение лица жены, и зажмурился от страха.

Теща увидела Женьку, поперхнулась, и от неожиданности зубами сжала мой орган. Потом она подскочила, схватила Женьку за руку, и потащила из комнаты.

— Мы сейчас, — сказала она сдавленным голосом.

Пока я лихорадочно метался по кровати, выбирая между тем, чтобы выброситься из окна, или забаррикадировать дверь, в комнату вошла похоронная процессия: Женька и ее мама.

— Я все знаю, — глухим голосом сказала моя жена.

Вдруг вспомнились пингвины из мультфильма «Мадагаскар»: «Улыбаемся, и машем!», подумалось мне. Я весь сжался под одеялом, и втянул голову в плечи.

— Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты сделал для моей мамы, — на лице жены вдруг появилась теплая улыбка, — как в свое время сделал это для меня... И... Я не сержусь, любимый.

Я обалдело смотрел на жену, не понимая до конца смысл сказанных ею слов. Женька, тем временем, подвела свою маму за руку к кровати, и заботливо сняла с нее халат. Передо мной открылось ядреное тело женщины: с большими торчащими сосками на огромных грудях, и красивым изгибом полных бедер. Я первый раз видел Женькину мать полностью обнаженной, обычно я трахал ее одетой по-домашнему. И тут мне стало не до шуток...

— Покажи ей все, — сказала жена, сбрасывая и с себя всю одежду, — а я Вам помогу.

Они легли на кровать по обе стороны от меня, наклонились над моей головой, и стали вместе целовать мои губы, поочередно засовывая мне в рот свои влажные языки. Я мял их груди руками, не находя особой разницы в размерах, сжимал пальцами возбужденные соски и оттягивал их в стороны. Мои женщины ласкали мне мошонку, и, переплетаясь пальцами на члене, нежно дрочили меня.

Потом Женька медленно спустилась вниз, проведя влажную дорожку по моему телу горячим языком, и стала слегка покусывать мои соски, облизывая их по окружности. Затем опустилась еще ниже, утопив язык в ложбинке пупка. Она вылизывала его, задевая подбородком липкую головку члена, которая упиралась ей под горло, и пристально смотрела мне в глаза. Потом совсем сползла к моим ногам, чмокнула член у основания, и стала сосать головку, сжимая яйца в мягкой ладошке. Я не знал, что мне доставляет большее наслаждение: минет от жены, или поцелуи от тещи. Наверное, и то и другое вместе.

— Мама, иди сюда, — позвала Женька, — и подвинулась, освобождая место для нее.

Теща с сожалением выпустила мои губы, и неожиданно грациозным движением пантеры скользнула на зов дочери.

— Смотри, и повторяй за мной, — сказала жена, и вновь припала губами к моему члену.

Она медленно обрабатывала весь его целиком, задерживаясь около головки, лаская уздечку быстрыми волнующими движениями кончика языка. Слюна обильно текла по стволу члена, и Женька периодически влажно всасывала его целиком, упираясь губами в мошонку. Теща сначала искоса, потом, осмелев, во все глаза стала смотреть, как член пульсирует между широко открытых губ ее дочери, ныряя во влажное горло. Алевтина облизывалась, и непроизвольно ртом повторяла движения Женьки. Ее рука пропадала где-то между бедрами, и я представлял себе, что там происходит.

— Яйца ему пока пососи, он это любит, — невнятно сказала моя жена, не выпуская член изо рта, и, схватив мошонку у основания, подтянула к губам Алевтины.

Мама Аля наклонилась, и сразу обхватила их целиком. Некоторое время подержала во рту, привыкая к ощущениям, потом закрыла глаза, и стала осторожно сосать. Я чувствовал, как она внутри их вылизывает языком, это было заметно по ее вибрирующим щекам — язык во рту ходил ходуном. Я купался в ощущениях, с наслаждением наблюдая за женщинами: они стояли рядышком, касаясь друг друга оттопыренными задницами, и одновременно отсасывали все мое мужское хозяйство.

— Давай, теперь ты, — сказала Женька, тяжело дыша. Она обхватила голову тещи, зажала рукой мой член у основания, и стала водить раздувшейся головкой по ее влажным губам. Алевтина, далеко высунув язык, стала ртом ловить ее, потом отпихнула руку дочери, и сама схватила его.

Теща прижала к члену влажный язык, распластав его по всей головке, и стала энергично дрочить, облизывая по кругу, и не пуская его в рот. Она вопросительно посмотрела на меня, и я одобрительно кивнул. Тогда Алевтина вытянула губы «уточкой», плотно зажала губами головку и сделала несколько сильных сосущих движений — я видел, как появляются и пропадают глубокие ямочки на ее щеках. Потом осторожно опустилась ртом на ствол, добравшись до мошонки, и затем стала медленно подниматься вверх, сдавливая член зубами, и, в конце, передними зубками покусывая головку. Кончиком языка она слизывала липкие капли из дырочки, стараясь просунуть его поглубже внутрь.

— Да ты прирожденная минетчица! — с восхищением глядя на мать, воскликнула Женька, — я тебе этого даже не показывала!

— Отличная соска! — подтвердил я, в изумлении глядя на чувственные ласки, которые вытворяла с членом моя неопытная ученица, — и где Вы раньше были, Алевтина Ивановна?

Теща улыбнулась одними глазами, и неожиданно проглотила член до самого основания. Она перестала двигаться, и замерла. Женька, с перепугу схватила мать за плечо.

— Мам, ты там не задохнулась? Ты можешь, с непривычки...

— Заткнись, дура! — прохрипел я, непроизвольно выгибаясь навстречу теще, — она там меня... Сосет!... Горлом, представляешь?!?

Женька нагнулась, и восхищенно уставилась на свою мать: ее горло плавно сокращалось волнообразными движениями мышц. Яиц не было видно — мошонку крепко сжимала мамина рука.

— Все, бабы, отвалите на хер! — Простонал я, упершись ногами в плечи тещи, — я так раньше времени отстреляюсь, и не доберусь до сладкого!

Я отпихнул тещу, которая с влажным хлюпом отвалилась от меня: мне показалось, что я чудом спасся из доильного аппарата.

— Мама Аля, давайте я полижу Вам, — сказал я, вставая, — а то мне нужно успокоиться!

Женькина мать замешкалась, не совсем понимая, что от нее требуется, и моя жена шутливо повалила ее на кровать, согнула колени, и сильно развела ее ноги в стороны. Потом провела пальчиками по маминой промежности, глянула на меня, и игриво подмигнула. Я уставился на тещины бедра: красные набухшие губы, обрамленные густыми курчавыми волосами, раскрылись, и я увидел влажную, зовущую... Нет, на киску это было совсем не похоже. Передо мной, истекая соками, пульсировала возбужденная волосатая пизда.

Алевтина Ивановна в смятении задергала ногами, потом затихла, и закрыла лицо руками. Женька смущенно улыбнулась, и кивнула мне: «Приступай!»

Я нагнулся и пощекотал кончиком языка большой клитор, который торчал из-под влажной складки. Вылизывать тещу не было никакой необходимости: на ней и так «живого» места не было: она непрерывно текла, раскрытое влагалище сокращалось, и моя короткая ласка добила ее окончательно. Теща пронзительно вскрикнула и сразу кончила, чуть не прищемив мне голову бедрами, которые она сводила и разводила, совершенно не контролируя себя.

— Раз, — сказал я, не к месту вспомнив бородатый анекдот про тещу.

— Помоги ее поставить раком, — попросил я жену, — пора кончать это грязное дело.

— Сейчас, милый, — сказала Женька, с некоторой завистью косясь на мать, которая дергалась на кровати, и что-то бормотала, закрыв лицо руками.

Мы развернули Алевтину, и установили ее в коленопреклоненную позу. Я придерживал ее за бедра, щупая ее груди, а Женька вовсю орудовала пальчиками в промежности матери. Теща стонала, приседала, и крутила бедрами: ее бил множественный оргазм, волнами накатывающий на ее тело.

— Готово, — сказала Женька, запыхавшись, — давай!

Я зашел сзади, и двумя руками широко развел в стороны бедра Алевтины. Женька поработала на славу, разработав анус матери и подготовив его к первому сношению. Я приставил головку к влажному входу тещиного зада, и мама Аля замерла, продолжая что-то тихо говорить.

— Чего она там бормочет? — спросил я Женьку, прижимая член к анусу тещи.

— Она молится, — сказала жена.

Я, обхватил член за

основание, и торжественно перекрестил ее концом.

— Не юродствуй, — сказала жена. Я пожал плечами, и вернул ключ на старт.

— Алевтина Ивановна, давайте, сами, — великодушно сказал я, — когда будете готовы.

Теща тут же надвинулась задом на головку, остановилась, на мгновенье, почувствовав ее упругость, и продолжила движение...

— Господи, прости меня, грешную! — выдохнула она, насаживаясь на член.

Я помог ей, двинув бедрами навстречу, и наши тела плотно соприкоснулись: я целиком вошел членом в ее девственный зад. Подождав мгновение, я привычным движением стал трахать ее, уже не на что не отвлекаясь. Женька прижалась щекой к ее заду, внимательно следя за тем, как мой член глубоко проникает в анус ее матери.

— Сильнее! — неожиданно прохрипела мама Аля, ритмично насаживаясь на кол, — Господи... Мне нравится... Такая... Ебля! — Добавила она, и вдруг закричала в голос.

Она соскользнула с члена, и ткнулась лицом в кровать: ее била судорога.

— Два, — тупо сказал я.

— Я тоже так хочу! — Нетерпеливо крикнула Женька и схватила мать за бедра, — давай, помогай!

Мы повернули тещу на спину, и развернули к себе лицом вверх. Она не сопротивлялась, и уже ничего не соображала. Женька встала раком над головой матери, и нагнулась к ее промежности.

— Теперь меня выеби... Я тоже хочу в жопу! — Жена нетерпеливо повела задом, и уткнулась губами в материнское лоно.

Я с разгона вогнал член в разгоряченную жену, и стал с силой долбить ее: в любимой дырке я чувствовал себя комфортно. Я посмотрел вперед, откуда доносились чавкающие звуки: моя жена сосала мокрое влагалище Алевтины, загоняя в него свой длинный язык. Меня дико возбудило это зрелище — я первый раз видел свою жену за лесбийскими ласками, да еще отлизывающей собственной матери! Алевтина корчилась от наслаждения, и билась лобком об губы дочери.

Густые капли стекали из промежности Женьки и капали теще в рот. Она, не глядя, слизывала их, и ее язык, не переставая, двигался по опухшим Женькиным губам. Жена елозила раскрытой пиздой по лицу матери, то утапливая срамные губы в ее рот, то насаживаясь клитором на нос.

— Как же Вы... Сладко... Ебете меня! — Простонала Женька, и замерла на мгновенье, глубоко насадившись анусом на мой член... — Да-а-а... Да-а-а... Да-а-а! — Закричала она, и задергалась, заливая лицо матери.

— Блядь... Я сейчас кончу... С-с-с-у-у-к-а-а-а! — завопил я, не в силах больше сдерживаться.

Женька соскочила с кровати, схватила мой разгоряченный член, и быстро вставила матери в рот. Я стал протяжно кончать теще в горло. Алевтина приподняла голову и стала жадно сосать, сосредоточено сглатывая сперму. Я захрипел, схватил жену за волосы, и впился губами в ее рот. Женька рычала и кусала мои губы, держала мать за голову, и сдрачивала рукой ей в рот остатки семени. Алевтина вдруг застонала, из горла стали доноситься булькающие звуки, и она крепко сжала бедра. Рядом с ней на кровать рухнула Женька — тела женщин сотрясались в сладких конвульсиях.

— Три, — выдохнул я, медленно двигаясь во рту Алевтины, выбрасывая последние капли наслаждения, уже почти ничего не чувствуя и не ощущая...

... На следующий день я встал очень поздно — около часу дня. Я так и не вспомнил, чем закончились события вчерашней потрясающей ночи, и как мы уснули: когда я открыл глаза, на кровати рядом со мной никого уже не было. Нужно было собираться в дорогу. Я встал, быстро умылся, и заглянул на кухню.

Там чинно сидели рядышком мои женщины, и пили чай. Завидев меня, они переглянулись и смущенно заулыбались. Я им улыбнулся в ответ. Они, не сговариваясь, повернули ко мне счастливые лица, закрыли глаза, и сложили губки бантиком для поцелуя. Я нежно поцеловал каждую из них в губы, задержавшись на Алевтине Ивановне: ее поцелуи по-прежнему сводили меня с ума.

Уже в сенях, провожая нас домой, Алевтина, наскоро чмокнув дочку, долго и сладко целовала меня, обняв за шею, и крепко прижимаясь всем телом. Потом отступила, с сожалением раскрыв объятия, и с грустью сказала:

— Жаль, что Вы уже уезжаете, мне так понравилось... — она запнулась, и не договорила фразу.

— Что понравилась, мам? — весело сказала Женька, и хитро мне подмигнула.

— В попу... И сосать... И вообще... — Она прикрыла глаза ладонью, — Еб... Ебаться с Вами... Со всеми... Прости меня, Господи, — прошептала она и густо покраснела.

— Так приезжайте, как-нибудь к нам, — сказал я, и обнял жену, — мне тоже понравилось... — Я покосился на Женьку, — нам тоже понравилось... Ебать Вас, Алевтина Ивановна!

— Куда я поеду, — с сожалением ответила теща, и кивнула на Гаврилу, который стоял рядом, прислонившись к косяку под нелепым углом, и непрерывно икал, — не оставишь же его одного...

Уже отъехав от деревни на приличное расстояние, у Женьки вдруг звякнул телефон. Она быстро прочитала сообщение, и восторженно посмотрела на меня. Глаза ее блестели.

— Что там? — спросил я.

— СМСка от мамы, — сказала Женька, и прочитала: «Срочно вызвали в Собес. Буду в городе третьего числа. Остановлюсь у Вас. Встречайте. Мама», — это через два дня, — добавила жена, и сладко потянулась.

Мой старый Джонни шевельнулся в штанах, и я непроизвольно почесал промежность. Я заметил, что Женька проследила взглядом за моим жестом.

— И что ты по этому поводу думаешь? — спросил я.

— Я думаю, нужно обсосать это дело, — серьезно сказала жена.

— Тогда, начинай, — кивнул я, и дернул молнию штанов...

По мере того, как жена все больше углублялась в изучение поставленного вопроса, я сильнее нажимал на акселератор. Через пять минут, я уже несся по трассе на предельной скорости. За мгновенье до оргазма, я крепко прижал голову Женьки к своему паху, высунулся в открытое окно, и заорал:

— Алевтина-а-а!!! ... Я люблю тебя-а-а-а!!!

(с) февраль 2015

chrome_reader_mode sexwife cuckold
Понравился сайт? Добавь себе его в закладки браузера через Ctrl+D.
Комментарии
Джони
Комментариев пока нет, расскажи что думаешь о рассказе!

Популярные аудио порно рассказы

03.04.2020

716 Новогодняя ночь. Секс с мамочками access_time 48:42 remove_red_eye 88 044

21.05.2020

398 Оттраханная учительница access_time 24:39 remove_red_eye 59 244

03.04.2020

235 Монолог мамочки-шлюхи access_time 18:33 remove_red_eye 56 323

01.06.2020

188 Изнасилование на пляже access_time 5:18 remove_red_eye 42 957

17.07.2020

241 Замужняя шлюшка access_time 15:43 remove_red_eye 41 809

02.05.2020

180 Приключения Марины access_time 10:25 remove_red_eye 37 673

04.04.2020

160 Шлюха на месяц access_time 22:06 remove_red_eye 31 602
Статистика
Рассказов: 56 345 Добавлено сегодня: 0
Комментарии
Да сколько можно тянуть резину. Автор заколебал...
плохой конец перепиши чтоб она страдала...
Спасибо автору, занятный перфоманс. Странно что нет коммента...
Как то не зацепило.Чью маму трахнул, тайна.О чём тогда писат...
Автор ты помоему имя Зарифа с Наташкой перепутал🤔...